Уважаемые читатели! В прессе постоянно появляется информация о нахождении «жизни» в космосе в форме то воды, то кислорода, то какой-нибудь бактерии. А иногда и «целых инопланетян». Последних оставим для больных психикой. Что же касается «элементов» жизни (вода, кислород, бактерии), то читатели должны знать,  что для того, чтобы сделать базовую бактерию, необходимо около 2000 ферментов, которые имеют свои специфические формы и различные катализ-действия. Чтобы они возникли, необходимо по крайней мере 10^20x2000 = 10⁴⁰⁰⁰⁰ попыток. ( Не говоря уже о том, сколько степеней необходимо, чтобы возник сам фермент.) Фрэд Хойл совершенно справедливо сравнивал это событие с шансом, что «ураган соберет Боинг-747 из обломков на свалке». Это всего лишь означает, что повторить воспроизводство степеней в таких масштабах невозможно в принципе. Поэтому все разговоры о нахождении «жизни» во Вселенной следует рассматривать просто как фантазии людей, или форму обогащения тех, кто эти фантазии распространяет.

Я предлагаю отрывок из своей монографии «Дидактика силы: онтóбия», утверждающий, что жизнь начинается с человека. А сам он возник случайно. Как эта случайность реализовалась, описана у меня в упомянутой монографии.

 

Жизнь начинается с человека

 

Напомню, что очень многие ученые (по крайней мере так они себя называют) свойства жизни приписывают не только органическому миру, но и неорганическому, включая всю Вселенную. Проблема в том, что умозаключение «все есть жизнь» является пустым тождеством; оно означает отсутствие развития, т.е. смерть. Именно так. Поскольку жизнь и смерть не существуют друг без друга, мы вправе заявить, что все есть смерть, а это противоречит нашим наблюдениям, нашей практике. Все эти философские выкрутасы мне были нужны только для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что определение «всего» как жизни не плодотворно, оно тупиково и по форме, и по содержанию. А посему надо искать какие-то другие варианты разрешения проблемы жизни–не-жизни. Скорее всего, они лежат не в той сфере, в какой ее решают ученые-естественники, некоторые из которых сами заподозрили что-то неладное в своих определениях жизни. Например, Э. Шредингер как-то писал: «...мне представляется, что мнение, согласно которому фундаментальное отличие органического от неорганического заключено не в свойствах объекта, а в точке зрения субъекта, вполне заслуживает обдумывания». За полтора столетия до этого философ Ф. Шеллинг, тщательно обдумав эту проблему, заявил: «Понятие жизни должно быть сконструировано, т.е. оно должно быть объяснено в качестве явления природы». Естественно, что конструировать его может только человек.

И философствующий физик и натурфилософ намекают на то, что определение жизни может быть дано только человеком. Следовательно, это понятие субъективно по определению в том смысле, что оно может отражать только самого человека. Проще: Вселенная со своими законами объективно существует вне зависимости от того, есть ли человек или его нет; определяет он ее в понятиях или еще в чем-то или нет. Вселенной на все это наплевать. Она не зависит от человека. А что касается жизни, здесь что-то иное: нет человека – нет жизни. Абсолютная взаимозависимость. Так ли это? Рассмотрим взгляды некоторых философов на этот счет.

 

Критерий жизни по В. Губину. На фоне подходов биологов и физиков к вопросу о критериях определения жизни, казалось бы, совершенно странно выглядят взгляды советского физика-теоретика В.Б. Губина.

Для начала Губин обозначает «существующую грань», или критерий, каковым является «минимальная граница небезразличия» наблюдателя к явлению. Небезразличие – это когда от чего-то может быть хорошо, а от другого плохо. «Так вот действительно существенная, критическая граница – наличие или отсутствие ощущения типа "хорошо-плохо". Наличие этого ощущения выделяет ощущающий объект из среды, ставит его к ней в особое отношение, отличное от "отношений" микроскопических взаимодействий. Без этого ощущения граница между ним и средой самостоятельно не возникает, и он попросту не существует как отдельный самостоятельный (сам по себе) объект».

Но такого типа ощущением обладает только один субст #1088;ат материи – человек. Иначе, жизнь начинается с человека. А как же бактерии, клетки, белки, растения и животные, которых чуть ли не все относят к живым организмам? Они просто не относятся к живому. Как так? Губин пишет: «Но какая им разница, как их называть! Когда и поскольку у них нет ощущений типа «хорошо-плохо», тогда и постольку им безразлично не только как их называют, но и более сильные на них воздействия вплоть до полностью их уничтожающих – совершенно аналогично отношению ко всему этому каких-нибудь бесчувственных кристаллов. Гегель называл ощущение специфическим отличием, абсолютно отличительным признаком животного. Нам здесь этого критерия достаточно».

В этой связи разговоры об «усложнении органического мира» и вообще вне-общественного очевидно бессмысленны Губин опять же справедливо пишет: «Но понятия «сложно» или «много» появляются только в связи с живым, с его отношением к объектам деятельности и к самой деятельности: мера имеет с этим непосредственную связь. Для неживой природы сложности не существует (так же, как и информации): она не мучается, стараясь что-то сделать, не радуется победам и не переживает, если не получается».

Вспомним: приблизительно так же Дарвин описывал борьбу в эволюционном мире. Почти теми же словами описывал этот мир и Гулд. Но Губин не случайно вспомнил Гегеля. То, что он описал, имеет прямое отношение к Гегелю, его взгляду на жизнь. Но для начала я напомню позиции Аристотеля и Канта.

 

Душа Аристотеля. Для великого грека разделительной чертой между живым и не-живым являлась душа, которая, в свою очередь, есть «первая энтелехия естественного тела, обладающего в возможности жизнь. В духе материалистической диалектики Аристотель объясняет взаимоотношения между энтелехией, душой и телом. Он пишет: «Так как одушевленное существо состоит из материи и формы, то не тело есть энтелехия души, а душа есть энтелехия некоторого тела. Поэтому правы те, кто полагает, что душа не может существовать без тела и не есть какое-либо тело» (с. 398–399).

Именно в таком же ключе Губин объясняет «идеальные ощущения» в их отношениях с материей/телом. В таком же ключе диалектический материализм толкует и взаимоотношения между мозгом и мыслью.

Исходя из таких критериев, кого же Аристотель относит к «живому»? Читаем: «Но о жизни говорится в разных значениях, и мы утверждаем, что нечто живет и тогда, когда у него наличествует хотя бы один из следующих признаков: ум, ощущение, движение и покой в пространстве, а также движение в смысле питания, упадка и роста» (с. 396). Наличие указанных признаков позволили Аристотелю весь органический мир, известный на то время, т.е. растения и животных, отнести к «живому». Можно с этим соглашаться или не соглашаться, но стоит обратить внимание на то, что Аристотель для различения живого и не-живого вводит действительно качественную категорию – душу, трактуя ее, между прочим, вполне материалистически. Другое дело, что в его времена считалось, что растительный и животный миры обладают душой (правда, и в наши времена есть немало мистиков, которые продолжают верить в эти до-нашей-эры-представления). Но если мы встанем на позиции науки, которая нас заставит исключить душу у растений и животных, тогда мы вынуждены будем признать, что жизнь начинается с человека, единственного существа, осознающего понятие души посредством своего сознания.

 

Жизнь по Канту. В одной из работ Канта есть небольшой, но очень важный кусочек, посвященный «жизни». Привожу его полностью: «Инерция материи есть и означает не что иное, как безжизненность материи самой по себе. Жизнь означает способность субстанции определять себя к деятельности, исходя из внутреннего принципа, способность конечной субстанции определять себя к изменению и способность материальной субстанции определять себя к движению или покою как перемене своего состояния. Но мы не знаем никакого другого внутреннего принципа субстанции, который побуждал бы ее изменить свое состояние, кроме желания, и вообще никакой другой внутренней деятельности, кроме мышления, связанного с зависящими от него чувством удовольствия или неудовольствия и вожделением (Begierde) или волей. Эти определяющие основания и деятельность не относятся, однако, к представлениям внешних чувств, а следовательно, не относятся и к определениям материи как материи. Стало быть, всякая материя, как таковая, безжизненна».

Весь этот отрывок состоит из понятийных терминов: желание, мышление, чувство, вожделение и воля. В конечном счете, только обладая названными качествами, можно определить себя как жизнь. Мы вновь возвращаемся к самосознанию. И не случайно эту идею диалектично развил Гегель.

 

Жизнь по Гегелю. У него мы вновь попадаем в объятия души и тела. Гегель настаивает на четком различении «идеи», «понятия», «реальности». Иначе, «такие целостности, как государство, церковь перестают существовать, когда разрушается единство их понятия и их реальности; человек (и живое вообще) мертв, когда в нем отделяются друг от друга душа и тело. Мертвая природа – механический и химический мир, (если под мертвым понимают именно неорганический мир, иначе оно не имело бы никакого положительного значения), мертвая природа, если ее разделяют на ее понятие и на ее реальность, есть не более как субъективная абстракция мыслимой формы и бесформенной материи. Дух, который не был бы идеей, единством самого понятия с собой, понятием, имеющим своей реальностью само понятие, был бы мертвым духом, лишенным духа, материальным объектом».

Но надо различать не просто «понятие» и «реальность», но понимать смысл «субъективного понятия» и «объективности». Все эти понятия и их различения необходимы Гегелю для того, чтобы не путать, о чем идет речь: о жизни как идее понятия «жизнь» или о жизни как субъективном понятии, не совпадающим с его внутренним бытием и т.д. Если упускать из виду эти различения, тогда научный анализ превращается в пустопорожнюю болтовню.

Итак, что такое жизнь? Гегель отвечает: «Понятие жизни или всеобщая жизнь есть непосредственная идея, понятие, которому соответствует его объективность». Поскольку жизнь есть идея или понятие, постольку жизнь может определяться только тем, кто формулирует это понятие или идею. Следовательно, нужен этот надоевший Наблюдатель, т.е. человек, а по Гегелю, «живой индивид». А живой индивид есть «во-первых, жизнь как душа, как понятие самого себя, совершенно определенное внутри себя, как начинающий самодвижущий принцип. Понятие содержит в своей простоте заключенную внутри себя определенную уже внешность как простой момент. – Но, далее, в своей непосредственности эта душа непосредственно внешняя и в самой себе обладает объективным бытием; эта подчиненная цели реальность, непосредственное средство, прежде всего объективность, как предикат субъекта; но эта объективность есть, далее, также и средний член умозаключения; телесность души есть то, посред #1089;твом чего она связывает себя с внешней объективностью. Живое обладает телесностью прежде всего как реальность, непосредственно тождественная с понятием; как реальность оно вообще обладает этой телесностью от природы».

Из этой головоломки вытекает, что понятие жизни объективно, ее источник – природа. Но чтобы выделить себя из безразличного бытия природы живой индивид должен обладать потребностью ощущать себя по отношению к «безразличной объективности». Эта потребность разворачивается через различного рода противоречия, в которых возникают такие явления, как хорошо, чувство, боль и т.д. Кстати, «боль есть преимущество живых существ», именно в боли, испытываемой живым существом, скорее, обнаруживается действительное существование.

В «Феноменологии духа» в довольно сложной форме Гегель рассуждает о жизни через категорию самосознания. Именно оно «различает от себя как сущее, содержит в себе также, поскольку оно установлено как сущее, не только способ чувственной достоверности и восприятия, но оно есть рефлектированное в себя бытие, и предмет непосредственного вожделения есть нечто живое». Вообще-то Гегеля трудно пересказывать, его можно только изучать. Тем не менее из его рассуждений напрашиваются следующие выводы.

Жизнь есть понятие, а понятие может сформулировать только самосознание, каковым обладает только человек. В то же время жизнь есть объективность, реальное бытие, но такое бытие, которое отличает себя от «безразличной объективности» посредством рефлексии в понятии которое образуется в единстве души и тела, проявляющее себя через ощущения «хорошо-плохо», боль, вожделение и т.д. Все вкупе – опять же человек. В результате мы получаем, что жизнь в ее истинном значении начинается и заканчивается в человеке, а ее разделительной гранью является, по Аристотелю, душа/энтелехия, по Канту и Гегелю – самосознание, по Губину – ощущения «хорошо-плохо».

Таким образом, самым простым определением жизни является: жизнь – это человек. Можно определить и поученее: жизнь – это такая форма организованной материи, которая осознает свою отделенность от окружающего мира и способна сознательно оказывать воздействие на этот мир. Такое определение решает многие предыдущие проблемы: прогресса, сложности, целенаправленности и т.д. Известно выражение Энгельса: жизнь – это смерть. Говоря это, он имел в виду органическую природу, которая безоговорочно подчинена ее законам, в том числе и Второму закону термодинамики. Из моего определения вытекает другое следствие: жизнь – это постоянная борьба со смертью, т.е. борьба с законом возрастания энтропии. Для органического мира «борьба» не имеет смысла, поскольку она неразрывно связана с такими понятиями, как воля, цель и средства. В органическом мире происходит не борьба, а адаптация, именно естественный, а не искусственный (т.е. со смыслом) отбор. Дарвин совершенно верно угадал словосочетание для своей теории эволюции.

Конечно, человек остается частью природы, по крайней мере той ее частью, которая называется телом и подчинена законам органического мира. Но головой, т.е. сознанием и мышлением, он уже в другом мире – мире общественном. Соединение души и тела привело к возникновению человека, новой целостности во Вселенной. Человек вылупился из органического мира, но как целостность перестал быть его частью, хотя и состоит из элементов этого мира (белки, хромосомы и пр.). Человек создал другой мир – общественный, качественно отличающийся от органического мира. Точно так же и сам органический мир, вылупившийся из неорганического, тоже является качественно иным миром, хотя тоже состоит из его элементов (элементарные частицы, атомы, молекулы и т.д.). Все это значит, что в органическом мире жизни нет, и поэтому название науки, предложенное Жан Батистом Ламарком в 1802 г., – биология в свете изложенного представления является неверным. Эта наука должна называться наукой об органическом мире, т.е. оргалогией (не путать с органологией – наукой об органах, которая уже существует). Отсюда – оргагенез (происхождение органического мира) и оргáбиа – органическая сила.

Алекс Бэттлер. «Диалектика силы. Онтóбия».